Остров сокровищ. Все началось с карты
Крестик отмечает место! Стивенсон нарисовал свою оригинальную карту, чтобы развлечь ребенка одним дождливым шотландским летом, и на ее основе родилась его книга “Остров сокровищ”. Когда он рисовал, пираты как будто начали выползать из карты, как Долговязый Джон Сильвер с абордажной саблей в зубах.
В начале была карта. Роберт Льюис Стивенсон нарисовал ее летом 1881 года, чтобы развлечь своего двенадцатилетнего пасынка Ллойда Осборна во время дождливого семейного отдыха в Шотландии. На ней изображен остров с грубым берегом с лесами, пиками, болотами и бухтами.
Отмечено несколько географических названий, говорящих о приключениях и бедствиях: Подзорная труба, Могилы, Остров Скелетов. Почерк ловкий, уверенный — на южной оконечности острова замысловатая роза компаса и эскиз галеона на всех парусах. Цифры показывают глубину окружающего моря в саженях, и есть предупреждения для моряков: “Здесь сильный прилив”, “Здесь болото”. А в самом центре острова — кроваво-красный крест, на котором нацарапана легенда: “Большая часть сокровищ здесь”.
Карта Стивенсона была нарисована так, чтобы ребенок мечтал, но она наиболее сильно подействовала на ее взрослого автора, вдохновив Стивенсона на написание его великого пиратского романа “Остров сокровищ”. Изучая карту вместе с Ллойдом, он начал заполнять свой пейзаж персонажами (Длинный Джон Сильвер, капитан Флинт, Джим Хокинс) и дополнять его сюжетом.
На этой странице возникло одно из наиболее убедительно реализованных воображаемых мест. Бесчисленные дети вышли на берег на его светлых пляжах, осторожно пробирались через серые леса и видели, как солнечный свет ярко вспыхивает на диких каменных шпилях его скал. После посещения остров, уже наоборот, заселяет вас.
Мы сейчас привыкли рассматривать картографию как науку: стремление к высокой точности, цель которого состоит в устранении субъективности в изображении данного места. От такого предположения трудно отказаться, поскольку мы привыкли доверять картам, уверенно инвестировать в данные, которые они нам предоставляют.
Но до того, как это стало прикладной полевой наукой, картография была — как Стивенсон знал и доказал — искусством. Это было искусство, в котором смешивались знания и предположения, рассказывались истории о местах, и в которых изумление, любовь, память и страх были частью его проекций. Поучительно рассмотреть эти более ранние художественные формы картографии, поскольку они служат примером забытых способов движения в ландшафте.
В общих чертах можно сказать, что существует два типа карт: карта-сетка и карта-история. Сетка-карта помещает абстрактную геометрическую сетку в пространство, сетку, в которой может быть скоординирован любой элемент или человек. Изобретение картографической координатной сетки, которое произошло более или менее одновременно с возникновением современной науки в шестнадцатом веке, предоставило картографии совершенно новые возможности.
Сила таких карт в том, что они позволяют любому человеку или объекту находиться в абстрактной совокупности пространства. Их опасность состоит в том, что они настолько сводят мир к данным, что записывают пространство независимо от его существования. Все можно найти, зафиксировать, нанести на карту и отследить. Все можно заблокировать сеткой.
Карты-истории, напротив, представляют место так, как оно воспринимается человеком или культурой, проходящим через него. Они представляют собой записи конкретных путешествий, а не описывают пространство, в котором могут происходить бесчисленные путешествия. Они организованы вокруг прохода путешественника, и их периметры являются периметрами взгляда или опыта этого путешественника.
Событие и место не различаются полностью, потому что часто они имеют одну и ту же сущность. Примером могут служить карты-портоланы средиземноморских культур XIV века. “Портолан” означает “пилот”, и эти карты были разработаны для использования навигаторами, обычно итальянскими купцами, которые редко выходили в открытое море, но в своих путешествиях между портами держали береговую линию. Таким образом, ранние карты-портоланы, как правило, показывали только край суши и прилегающее к ней море, вместо того, чтобы размещать эти маршруты в более широком контексте.
Прежде чем сесть писать “Остров сокровищ”, Роберт Льюис Стивенсон, по-видимому, набросал карту своего воображаемого острова:
Когда я изучал карту Острова Сокровищ, будущие персонажи книги стали заметно появляться среди воображаемых лесов; и их коричневые лица и яркое оружие выглядывали на меня из неожиданных сторон, когда они переходили туда и сюда, сражаясь и охотясь за сокровищами, на этих нескольких квадратных дюймах плоской проекции. Следующее, что я помню, это то, что передо мной была бумага, и я писал список глав.
И хотя Стивенсону в конечном итоге пришлось прикоснуться пером к бумаге, он, похоже, не хотел брать на себя полную ответственность за книгу:
Карта была главной частью моего сюжета.
Мы иногда забываем о силе карт. У нас “слишком много, чтобы охватить” и “у нас нет времени на географию”. Но мы много теряем, игнорируя очарование и привлекательность карт.
Майлз Харви, автор книги “Остров потерянных карт”, понимает, на что способна хорошая карта:
Иногда карта говорит о физической географии, но так же часто она размышляет о неровной поверхности сердца, далеких просторах памяти или фантастическом ландшафте снов.
Вот какой может быть история… Эмоциональная связь с прошлым, которая волнует душу и закладывает основу того, кто мы есть.
Стивенсон считал, что карты обладают силой “бесконечного красноречивого предложения”.
Как часто вы начинаете новый юнит с такой хорошей картой? Ни одной из тех дрянных и грустных схематических карт, которые входят в комплект дополнительных материалов к вашему учебнику или путеводителю. Мы говорим о карте с глубиной, богатством и загадочностью, полной вопросов и возможностей.
Наверное, нам нужно начать так же, как Стивенсон начал “Остров сокровищ” — позволив большой карте говорить о “лицах и ярком оружии”, выглядывающих из неожиданных сторон.
Но если у нас одновременно есть и карта-сетка и карта-история, сможем ли мы расширить границы за пределы старого потертого документа, известного нам из самой популярной книги детства и увидеть окружение Острова сокровищ, моря его омывающие, соседние с ним материки и страны, и узнать, наконец, где же находится Остров сокровищ, к которому отплыла из Бристоля шхуна “Испаньола”.
Часть первая. Карибы
Ссылки на ром и мексиканских индейцев, казалось бы, указывают на его местонахождение где-то на Испанском Мэйне. Но как насчет гремучей змеи, которую Джим встречает на острове, или зарослей виргинских дубов, или морских львов, которых он видит — ни одного из которых нет в этой местности. Остров Стивенсона кажется мешаниной географических деталей, местом, которое можно найти только в воображении.
Карта очень информативна о географии Острова сокровищ, но удручающе неинформативна о том, где находится сам остров с географической точки зрения. Джиму, как он кокетливо говорит в первом абзаце, прямо запрещено разглашать точное местоположение острова. Как видно на карте, именно Джим удалил эти ориентиры.
Отказавшись от точного местоположения, читатель предположит, что Остров сокровищ находится где-то на испанском побережье. В конце концов, Сильвер и его команда — “Пираты Карибского моря”. И целый массив передаваемых ссылок поддерживает это. Их можно перечислить:
1. На протяжении всего повествования делается упор на “ром” — основном напитке Вест-Индии.
2. Аналогичный упор на “buccaneers”. Буканьеры были разновидностью каперов или вольных моряков, характерных для Карибского моря в 17-18 веках. Впервые они возникли на севере Испаньолы еще в 1625 году, их расцвет пришелся на период Реставрации в 1660 году, примерно до 1688 года, в то время, когда правительства были недостаточно сильны и не пытались постоянно их подавлять.
Хотя корсары, также известные как флибустьеры, были в основном беззаконными, каперы были номинально разрешены властями — сначала французами, позже англичанами и голландцами — чтобы охотиться на испанцев, пока их грабежи не стали настолько жестокими, что их подавили.
3. Название корабля Hispaniola. Испаньола — историческое название острова Гаити.
4. Цепочка ссылок в воспоминаниях Сильвера о ужасной карьере его и его попугая в Карибском бассейне.
5. Подобные ссылки в воспоминаниях Билли Бонса.
6. Тот факт, что команда “Моржа” оказывается на берегу в Саванне (или в Янг Фолкс, Ки-Уэст) — оба находятся рядом с Мексиканским заливом.
7. Тот факт, что, когда “Испаньола” совершает обратный рейс, она сначала заходит в порт, где “немедленно окружена береговыми лодками, полными негров, мексиканских индейцев и полукровок”. Можно предположить, что это Гавана.
Все это в совокупности производит ошеломляющее впечатление. Как же тогда объяснить гремучую змею, которая приветствует Джима на берегу в главе 14? Или пышные насаждения виргинских дубов? Или — что наиболее характерно — то, что Джим видит в главе 24 (“В челноке”):
На плоских, как столы, скалах ползали какие-то громадные скользкие чудовища, какие-то слизняки невероятных размеров. Изредка они с шумом прыгали в воду и ныряли. Их было несколько дюжин. Они лаяли, и оглушительное эхо утесов вторило их дикому лаю.
Это знаменитые морские львы, которыми восхищался сам Стивенсон во время своего визита на полуостров Монтерей, у туманного побережья северной Калифорнии. Было бы так же невероятно увидеть белого медведя как и морского льва на острове в Испанском Мэйне. Никто не увидит там гремучих змей Тихоокеанского побережья или характерных виргинских дубов американского Запада.
Таким образом, остров сокровищ, казалось бы, находится как у восточного, так и у западного побережья Северной Америки. Стивенсон предположил — с некоторыми основаниями — что “молодые люди не сильно беспокоили свои молодые головы из-за таких географических тонкостей.” В письме от мая 1884 года он признал, что остров был “отчасти калифорнийским, а отчасти карибским”. Эта смесь, хоть и может оскорбить географов, работает хорошо.
Но поскольку “Испаньоле” было гораздо сложнее попасть в Северную Калифорнию, чем в карибский бассейн, мы будем искать наш остров сокровищ в Карибском море. Считается, что остров сокровищ вдохновлен островом Исла-де-Пинос недалеко от Кубы, который около 300 лет служил базой снабжения пиратов. Первый наш кандидат — Isla de Pinos.
Isla de Pinos. Остров Пинос
Кто из вас не читал “Остров сокровищ” — увлекательный роман Роберта Льюиса Стивенсона? Оказывается, остров, о котором идет речь в романе, не плод воображения известного писателя, а существует на самом деле. Это остров Пинос.
За свою историю он сменил множество названий: Parrots Island, Treasure Island, Isle Island, Pine Island (остров Пинос, Исла-де-Пинос), но теперь он называется Juventud Island, что в переводе с испанского означает молодежный остров или остров молодости.
В Карибском море, недалеко от южного побережья Кубы, находится небольшая группа кубинских островов. Хувентуд — самый крупный из них. До августа 1978 года он был известен как остров Пинос.
Если вы сравните карту острова в романе Стивенсона с картой, составленной в 18 веке, вы увидите значительное сходство в их очертаниях. Считается, что именно на берегу острова Пинос произошли события, которые легли в основу приключенческого романа.
Открытый в 1494 году Христофором Колумбом, этот живописный участок земли испанцы назвали Исла-де-Пинос (“Сосновый остров”). Стоит отметить, что население острова в то время не отличалось особой плотностью, и открывшие остров испанцы долгое время считали его необитаемым. Уничтожив местных жителей и убедившись, что на острове нет золота, испанские захватчики потеряли к нему интерес.
Со второй половины 16 века некогда мирный остров Пинос стал убежищем пиратов, которые отсюда совершали бесчисленные нападения в Карибском море на испанские караваны.
Остров Пинос на протяжении почти 300 лет был базой пиратов всех национальностей и видел всех представителей братства морских бандитов, плававших под “веселыми Роджерами” — Дрейка, Моргана, Дампира, Олоне, Холла и многих других.
На острове Пинос они отдыхали после своих кровавых подвигов и хранили присвоенные сокровища. Такие тайники хранились в глубокой секретности и отмечались на специальных картах.
Стивенсон никогда не был на острове Пинос. Возможно, он использовал описания в путевых заметках, опубликованных в Англии Ф. Дрейком и Дж. Морганом.
Только в 1830 году, после пиратского владычества, остров Пинос снова перешел в руки Испании. Испанцы превратили его в место ссылки. Так остров Пинос стал островом-тюрьмой.
Когда Испания потеряла свои владения и остров Пинос стал частью Кубы, мало что изменилось — он продолжал оставаться местом изгнания. Разве что было большое количество авантюристов, которые время от времени через старые пожелтевшие карты тщетно искали сокровища, спрятанные пиратами. Одна из экспедиций нашла на затопленном галеоне много старинных золотых и серебряных монет.
Остров оставил след и в новейшей истории — в местной тюрьме Presidio Modelo в начале пятидесятых отбывал заключение будущий лидер Кубы Фидель Кастро.
Во второй половине 20 в. ужасные тюрьмы острова Пинос были окончательно ликвидированы, а плодородные, некогда заболоченные земли превратились в цветущий сад. Сотни гектаров цитрусовых плантаций стали красотой этого клочка земли.
Два десятка водохранилищ, построенных на многочисленных речках, орошают их в засушливый сезон. Кроме того, на острове выращивают ананасы и бананы, занимаются животноводством и рыбной ловлей.
На острове Пинос проложены сотни километров красивых автомагистралей, залежи мрамора и вольфрамовой руды.
На единственные в мире пляжи с красным и черным песком приезжают отдыхать туристы из разных стран, и только музейные экспонаты напоминают о пиратах.
Norman Island. Остров Норман
Остров Норман (Norman Island) — остров на южной оконечности архипелага Британских Виргинских островов.
Необитаемый и частный остров Норман, протяженностью всего 2,5 мили, является одним из “сестринских островов” Британских Виргинских островов.
Считается, что он стал источником вдохновения для знаменитого романа Роберта Льюиса Стивенсона “Остров сокровищ”. Заброшенный ключ в проливе Сэра Фрэнсиса Дрейка, Норман-Айленд хранит сотни невыразимых секретов, накопленных за годы пиратской деятельности.
Говорят, что остров был назван в честь пирата, который купил или арендовал его в какой-то момент в начале 18 века, хотя трудно найти подтверждающие доказательства этого утверждения.
Тем не менее, на Нормандском острове также есть задокументированная история пиратских трофеев, хранимых на острове. В августе 1750 года испанский галеон с сокровищами “Нуэстра Сеньора де Гуадалупе” укрылся от шторма на побережье Северной Каролины.
Команда взбунтовалась, и сокровище, которое, как говорят, состояло (среди прочего) из 55 сундуков с серебряными монетами, было загружено в два биландера, в одном из которых находился Оуэн Ллойд.
Первое судно было потеряно, но Ллойд сбежал на остров Санта-Крус. Избавившись от части денег, он отправился на Остров Норман, где зарыл сокровище. Позже Ллойд и его команда были арестованы на Сент-Эстатиусе, но слухи о сокровищах распространились, и жители Тортолы отправились на Остров Норман и откопали его для себя.
Часть добычи была позже возвращена Гилбертом Флемингом, генерал-лейтенантом Подветренных островов, который отправился на Тортолу с двумя ротами солдат.
Флеминг убедил Авраама Чалвилла, исполняющего обязанности вице-губернатора Британских Виргинских островов (который по совпадению руководил поисками сокровищ на Острове Норман), издать прокламацию, по которой сокровища будут возвращены, а люди, выкопавшие их, получат треть доли в качестве награды.
На этом исторические записи заканчиваются, но ходят слухи о том, что член известной местной семьи рыбачил возле острова Норман и укрылся в одной из пещер на западном побережье острова Норман во время шторма. Волна неоднократно ударила его маленькую лодку о стены пещеры, в то время как штормовая волна заставила уровень воды подняться на несколько футов.
Когда на следующее утро удачливый рыбак проснулся, в его маленькое судно осыпалось большое количество камней, а также небольшой сундук, предположительно наполненный золотыми дублонами. Эту историю невозможно проверить, так как никаких юридических заявок на получение сокровищ никогда не подавалось, но известно, что члены семьи перестали быть рыбаками и примерно в то же время покинули Тортолу, чтобы открыть несколько магазинов в Шарлотте Амалии на острове Сент-Томас.
Среди шутливых слухов местных жителей Британских Виргинских островов до сих пор ходят рассказы о сокровищах, обнаруженных на Нормандском острове с 18-го века, и рассказывают, что еще есть богатства, которые нужно открыть. Многие даже считают, что Нормандский остров и рассказы о его сокровищах вдохновили Роберта Льюиса Стивенсона на написание знаменитого романа “Остров сокровищ”.
Считается, что часть добычи все еще существует для настойчивых и полных надежд охотников за сокровищами. Сумма добычи оценивается в диапазоне от двадцати пяти до тридцати миллионов долларов.
Часть вторая. Шетландские острова
Анст: настоящий остров сокровищ
Легенда гласит, что визит Роберта Льюиса Стивенсона на шотландский остров в 1869 году вдохновил его на классический роман о приключениях “Остров сокровищ”.
В северной оконечности Анста из архипелага Шетландских островов — самого северного обитаемого острова Великобритании — открывается потрясающий вид. Крошечный остров Макл-Флагга, окруженный олушами, резко возвышается над Северным морем.
На вершине зазубренных скал, указывающих вверх, как единственная свеча, вставленная в праздничный торт, и восклицательный знак, обозначающий конец Великобритании, находится самый северный из маяков Шотландии. Он окрашен в цвета — кремово-белый с бледно-желтым кольцом — что идентифицирует его как маяк Стивенсона.
Шотландский писатель Роберт Льюис Стивенсон был знаком с этой точкой зрения. Будучи молодым человеком в 1869 году, он сопровождал своего отца, новаторского инженера маяков Томаса Стивенсона, в поездке на Анст и Макл-Флагга, чтобы осмотреть маяк, который Томас и его брат Дэвид начали строить в 1854 году.
Каждый из братьев спроектировал более 30 маяков на побережье Шотландии. Ожидалось, что Роберт Льюис вместе с семьей займется проектированием маяков, и эта поездка была частью его предварительного образования.
“Они плыли вокруг огней восточного побережья”, — пишет Белла Батерст в “Маяке Стивенсонов”, своей биографии трех поколений семьи Стивенсонов, которые все строили маяки, “до Скапа-Флоу, а затем до Макл-Флагга”. Она продолжила: “Но [Роберта] Льюиса, похоже, гораздо больше интересовал пейзаж, чем их свет”.
Роберт Льюис так и не стал инженером маяков, но легенда гласит, что его посещение этого района вдохновило его на классический роман о приключениях “Остров сокровищ”, опубликованный в 1883 году.
О посещении Стивенсона сохранилось немного свидетельств, кроме его краткой записи в книге посетителей для North Unst Lighthouse (как он тогда был известен), в которой просто говорится: “Р.Л. Стивенсон, Эдинбург, 19 июня 1869 года”.
Но эта ассоциация правдоподобна: посмотрите на вымышленную карту Острова Сокровищ, описанную в книге как “стоящий толстый дракон”, — и вы не сможете не заметить ее сходство с картой Анста, контур, которого Стивенсон видел бы на картах, используемых инженерами маяков во время плавания вокруг побережья Анста к скалам Макл Флагга.
Легко понять, как Анст может так вдохновлять воображение. Это место, которое находится на самом дальнем краю Великобритании, ближе к Торсхавну, Осло и Полярному кругу, чем к Лондону.
Вначале, ожидая своего путешествия на Остров сокровищ, главный герой Стивенсона рассказывает о “размышлениях” над картой, которую он обнаружил в сундуке старого морского капитана, “полной морских мечтаний и самых очаровательных ожиданий странных островов и приключений”. Эти слова, несомненно, могут вдохновить даже преданного сухопутного человека отправиться в плавание к далеким берегам.
На крайней северной точке острова находится национальный заповедник Херманесс. Государственная организация “Шотландское природное наследие”, которая управляет заповедником, описывает Херманесс летом как “Нью-Йорк мира морских птиц: шумный и часто вонючий мегаполис, в котором обитает более 100 000 гнездящихся морских птиц”.
Тысячи олушей, известных на Шетландских островах как “соланы”, занимают каждую поверхность скал, в то время как другие, выйдя на сушу после дня, проведенного на рыбалке, скользят над ними в поисках свободного участка скалы. На вершине скал тупики (или “тамми норри”) ковыляют в свои норы или выходят из них. Это место, где кипит жизнь,
За поворотом находится небольшая цепочка шхер, похожих на камни, скользящие по воде: Vesta Skerry, Rumblings, Tipta Skerry, Muckle Flugga и, наконец, Out Stack, который официально отмечает самый конец Великобритании.
Центр для посетителей находится внутри старой береговой станции Muckle Flugga Lighthouse, где смотрители маяка спали, когда были не на дежурстве,
Среди других достопримечательностей — большое пространство серпантинных скал, которое является заповедником Кин-оф-Хамар, к востоку от Болтасаунда, крупнейшего поселения на острове. Скалистый, почти лунный пейзаж, Кин Хамара может показаться бесплодным, но здесь обитает необычайное множество растений.
Здесь приходится наклоняться вперед, прислонившись к скалам, чтобы различить часто крохотные растения в этом районе: розовые, как жевательные резинки, цветы смолевки, нежную норвежскую песчанку и звездчатку Эдмондстона, самое редкое растение Великобритании, которое цветет здесь (и нигде больше) в июне и июле.
Unst Boat Haven — небольшой музей с обширной коллекцией заботливо ухоженных маленьких деревянных рыбацких лодок и историй о стойких рыбаках, которые выходили в них, иногда на расстояние до 30 миль от берега.
Недалеко находится тщательно обставленный автобусный приют Бобби — автобусная остановка, ставшая туристической достопримечательностью, которую местные жители украшают каждый год, в реальной жизни он был еще более уютный и очаровательный, чем на фотографиях, а рядом в садах пасутся шетландские пони.
Название “Автобусный приют Бобби” дано в честь Бобби Маколея, ребенка, который по утрам ездил на велосипеде до остановки, чтобы сесть на автобус до школы. У местного совета были планы снести автобусную остановку в 1996 году, но после того, как семилетний мальчик отправил им письмо, в котором просил их не делать этого и объяснил, что это убежище, где он хранил свой велосипед во время учебы в школе, совет обставил ее. Приют оборудован диваном и телевизором. Он меблирован и периодически ремонтируется.
Куда бы вы не отправились на острове Анст, различные предприятия провозглашают себя “самыми северными в Британии”: чайные комнаты, почта, винокурня. Но потом вы начинаете ощущать, что эта квалификация нигде не нужна, что остров сам по себе полон сокровищ, и все они расположены на территории всего 12 миль в длину и 5 миль в ширину — недалеко от острова Сокровищ “девять миль в длину и пять в ширину”.
Значит, это сокровище острова, но действительно ли Анст — это Остров сокровищ?
Хотя Роберт Льюис никогда не следовал за своей семьей в проектировании маяков, вполне вероятно, что их работа по освещению шотландского побережья, окруженному картами, воспитала в нем любовь к картографии. “Мне сказали, что есть люди, которым плевать на карты, — писал он в своем эссе 1893 года “Моя первая книга”, — и мне трудно в это поверить”.
Когда Паулу Уильямс, куратора Коллекции карт, альпинизма и полярных исследований Национальной библиотеки Шотландии, попросили сравнить две карты, она согласилась с тем, что очертания Острова сокровищ Стивенсона из романа действительно похожи на очертания Анста, “как если бы он выглядел с юга, в комплекте с небольшим островком Островом Скелета, [как он называется в романе], или Уя [настоящее имя]”.
Наброски, как сказала Уильямс, “не менее точны, чем на некоторых ранних морских картах”, таких как карта 1787 года. Она добавила, что на мысе Анста также есть небольшие холмы, которые можно легко превратить в бизань-мачту и холмы фок-мачты, примечательные особенности Острова сокровищ, на которые капитан Смоллетт указывает, когда экспедиционная шхуна, Испианола, приближается к острову в поисках сокровищ.
Однако более поздние карты, такие как карта Шетландских островов 1833 года, рассказывают другую историю, показывая, что море вокруг Анста значительно глубже, чем у Острова Сокровищ.
Стивенсон позаботился о том, чтобы подробно описать глубину воды вокруг Острова Сокровищ, сказала Уильямс, описав ее как “менее пяти саженей, пока дальше от острова она не углубляется до 12 или около того”.
Но на картах Анста “это может достигать 26 в заливе и более 40 саженей дальше от берега”. Наконец, Уильямс добавила, что “Анст также уже на оси восток-запад, чем Остров Сокровищ, и длиннее с севера на юг”.
Тем не менее легенда сохраняется. Подобно местным предприятиям, которые максимально используют свои “северные” точки продаж, остров, похоже, стремится подчеркнуть сходство Анста с Островом сокровищ и связи со Стивенсоном, которые упоминаются повсюду, от официального сайта острова Анст до Национального фонда Шотландии.
Что касается положения острова в книге, то автор в 1893 году сказал газете Sydney Morning Herald: “Я только хочу, чтобы я знал, где он находится”. Возможно, предвидя грядущий вызов глобального “сверхтуризма”, он сказал, что “старался не указывать на его местонахождение из опасения, что к нему может быть неоправданное паломничество”, прежде чем добавить, что “обычно предполагается, что он находится в Вест-Индии”.
Пытливые посетители Сети не пренебрегли даже самой важной связью Стивенсона и острова: найти эквивалентное место острова Анст, отмеченное знаком “X” на карте Острова Сокровищ, чтобы указать на заветное место, спрятанное печально известным пиратским капитаном Флинтом.
Они сделали приблизительное наложение на картах Google Maps — оно спроецировалось на Clay Burn, ручей, отмеченный бегущим вглубь от залива, содержащего Остров Скелета на карте Стивенсона — но мы не знаем, окажется ли это подходящим местом для хранения сокровищ.
Часть третья. Океания
Уполу, Самоа. Остров сокровищ Стивенсона
Его собственная жизнь была полна противоречий, и он раскрыл добро и зло во всех своих персонажах.
Дэнни Хейтман
В 30 лет шотландский писатель начал искать место, где бы спасти себя от его проклятого тела. В Уполу и самоанцах он нашел гостеприимное убежище, которому отдал все свое сердце и душу.
Автор “Острова сокровищ” Роберт Льюис Стивенсон был больным человеком с сильным воображением. Его собственная жизнь была полна противоречий, и он раскрыл добро и зло во всех своих персонажах.
Покойный Уильям Зинсер назвал ее “возможно, самой недоступной могилой с английскими буквами”. Он говорил о вершине небольшой горы в Уполу, Самоа, где в 1894 году был похоронен шотландский писатель Роберт Льюис Стивенсон.
Стивенсону было всего сорок четыре, когда скорбящие поднялись на гору, чтобы положить его на покой, но он выполнил много, сочиняя множество стихов и эссе, ярко придуманных приключенческих романов, таких как “Похищенный” и “Остров сокровищ”, а также новаторское произведение научной фантастики “Странная история доктора Джекила и мистера Хайда”.
Ему даже удалось написать собственную эпитафию, небольшое стихотворение, начертанное на его надгробии.
У Стивенсона было много поводов подумать о собственной смертности. Часто болеющий с детства, он страдал хроническим заболеванием легких с симптомами, типичными для туберкулеза, включая проблемы с дыханием и кровохарканье. Некоторые комментаторы предположили, что у Стивенсона не было туберкулеза, а было более редкое легочное заболевание, такое как бронхоэктазия или синдром Ослера-Вебера-Рандю.
Каким бы ни был корень проблем со здоровьем Стивенсона, результат был, по сути, таким же. Он несколько раз был на грани смерти и объездил большую часть света в одиссее, чтобы найти климат, идеальный для своего здоровья. В Самоа он предпринял свою последнюю большую попытку восстановить свое здоровье, хотя взгляд на любой из портретов Стивенсона подчеркивает, насколько упорно болезнь преследовала его.
На портрете Джона Сингера Сарджента он выглядит растянутым до искажений, как отражение в кривом зеркале. Людей часто шокировала его худоба.
“Представьте себе человека, настолько худого и истощенного, что он выглядел, как связка прутьев в сумке, с болезненно умным и беспокойным взглядом и болезненно умным и беспокойным человеком”, — заметил историк Генри Адамс после посещения Стивенсона в Самоа.
Врач, которого вызвали к Стивенсону в последние часы его жизни, не мог поверить, что такой хилый человек сделал так много. “Как можно писать книги такими худыми руками?” — спросил он.
Но те, кто знал Стивенсона, часто думали не о его физической слабости, а о его эмоциональной жизненной силе. Несмотря на свою немощь, он выглядел агрессивно живым человеком. Он был ростом пять футов десять дюймов и склонен к эксцентричной моде. “Весь мир знает, как выглядел Стивенсон”, — отметил писатель Уильям Максвелл.
“Бархатное пальто, длинные прямые волосы, тонкие усы, очаровательные карие глаза, которые, кажется, способны на большие перемены выражения и цвета”. Писатель Эдмунд Госс вспоминал, насколько захватывающим был Стивенсон, когда он впервые встретился с ним в Лондоне.
Они договорились пообедать, но несколько часов спустя, с приближением заката, Стивенсон все еще разговаривал. “Когда наступили сумерки, — вспоминал Госс, — я вырвался наружу, но Стивенсон шел со мной через Гайд-парк и почти до моего дома. […] я прошел с ним милю или две назад. Фонтаны разговоров раскрылись, и они заглушили условности. Я пришел домой ослепленный своим новым другом”.
Будучи студентом университета, прежде чем прославиться как автор “Питера Пэна”, Дж. М. Барри врезался в Стивенсона посреди Эдинбургской улицы, а затем пропустил урок, чтобы провести несколько часов в таверне со Стивенсоном. “Некоторые литераторы, не обязательно самые выдающиеся, обладают неописуемым обаянием, которому мы отдаем свои сердца”, — писал Барри.
“Частично ослепление, — пишет о Стивенсоне ученый Дженни Колдер, — возникло из блестящей его беседы. Он любил поговорить, и во время разговора он ходил по комнате, выразительно жестикулируя, почти непрерывно курил, плавно и беспокойно… Он был спонтанным и совершенно нетрадиционным”.
Его странность иногда могла граничить с аффектацией; на некоторых фотографиях он носит кушак, который, похоже, был снят с пирата Острова сокровищ… “В зависимости от точки зрения Стивенсон был либо чрезвычайно харизматичным, либо безумно самовлюбленным, либо и тем, и другим”, — объясняет ученый Дженни Дэвидсон.
“Совершенно очевидно, что ему нравилось всегда быть в центре внимания, и если бы это было не так, он бы сделал возмутительные вещи, чтобы вернуть себя на свое законное место”, — отметил биограф Фрэнк Маклинн. Стивенсон однажды снял пальто в гостиной — явное нарушение этикета — потому что почувствовал, что разговор уходит от него. “Вы могли бы снова надеть пальто, никто на вас не обращает внимания”, — сказала ему хозяйка.
“Я бы хотел, чтобы жизнь была оперой”, — писал Стивенсон своей матери, когда был молодым человеком. “Я хотел бы жить в одном месте, но я не знаю, в какой части земного шара я найду общество, устроенное таким образом”.
С ранних лет Стивенсон предавался богатой фантазии. “Когда он был ребенком и не мог уснуть из-за ночных страхов и лихорадки, — писал Максвелл, — его отец сидел у его постели и часами вел забавную беседу с воображаемыми кучерами, трактирщиками и т. д. Его голос и странность того, что он говорил, усыпляли маленького мальчика”.
Таким образом, вполне возможно, Стивенсон пришел к пониманию воображения как способа выжить, как мифическая героиня “Арабских ночей”. Стивенсон снова и снова учился использовать рассказы, чтобы поднимать себя с постели.
Эта тема лежит в основе глубоко автобиографической “Лоскутной долине” (англ. “The Land of Counterpane”) Стивенсона из его знаменитого сборника стихов для молодежи “Детский сад стихов”. В “Долине”, получившем свое название от старомодного термина, обозначающего покрывало, выздоравливающий ребенок, оторванный от мира, создает себе новый:
Когда я был болен и лежал в постели,
У меня были две подушки у изголовья,
И все мои игрушки рядом со мной лежали,
Чтобы я был счастлив весь день.
И иногда в течение часа или около того
я наблюдал, как мои свинцовые солдаты идут,
В разной форме и с упражнениями,
Среди постельного белья, через холмы;
И иногда посылал мои корабли флотилиями
Все вверх и вниз по простыням;
Или вытащил мои деревья и дома,
И насадил повсюду города.
Я был великан, великий и неподвижный,
Который сидит на холме из подушек,
И видит перед собой долину и равнину,
Приятную землю покрывала.
Стивенсон родился в 1850 году и рос единственным ребенком в фешенебельном районе Эдинбурга. Его отец, Томас Стивенсон, принадлежал к выдающейся группе инженеров, а юный Льюис, как его знали друзья и семья, должен был последовать его примеру. После того, как Льюис признался, что не заинтересован в продолжении семейных традиций, он стал студентом юридического факультета, но и это направление оказалось бесплодным. Больше всего на свете Льюис хотел писать.
Сомнительный выбор карьеры Стивенсона, наряду с его сомнением в ортодоксальных религиозных взглядах своего отца, вызвали серьезную напряженность в их отношениях, хотя старший Стивенсон продолжал финансово поддерживать Льюиса в годы его литературной борьбы. После этих семейных конфликтов Стивенсон уехал во Францию, якобы в поисках лучшего климата для своих легких. Он нашел изменение культуры даже более бодрящим, чем смена воздуха.
Будучи прототипом хиппи, Стивенсон любил непринужденную чувственность французов. Послушайте, как Стивенсон, зависящий от содержания отца и все еще недовольный пресвитерианскими приличиями своей семьи, романтизирует свое отсутствие денег:
Что мне так нравится во Франции, так это то, что все безоговорочно признают свою удачу. Все они знают, с какой стороны намазан их хлеб, и с удовольствием показывают его другим, что, несомненно, является лучшей частью религии. И они презирают свою бедность, которую я считаю лучшей частью мужественности.
Однако во Франции Стивенсон также увидел возможность заработать немного денег для себя. Он записал длительную поездку на каноэ, которая завершилась в Понтуазе, общине к северо-западу от Парижа, и воплотил свои впечатления в своей первой книге — путеводителе “Путешествие по суше”. Книга была хорошо принята, и литературный критик Сидни Колвин, близкий друг, хвалил “пейзажное письмо” Стивенсона как “подобное пейзажной живописи японцев”.
Применяя технику, которая станет его визитной карточкой, Стивенсон не просто записывает географию; он инсценирует это. Здесь, когда он опасно приближается к Понтуазу, Стивенсон берет читателя за шиворот и берет его на борт:
Каноэ походило на лист в потоке. Он поднял его, встряхнул и мастерски унес, как кентавр, уносящий нимфу. Чтобы удержать некоторое подобие курса на нашем направлении, требовалось упорное и упорное владение веслом. Река так спешила к морю! Каждая капля воды разбегалась в панике, как многие люди в испуганной толпе. Но какая толпа была такой многочисленной или такой целеустремленной?
Стивенсон быстро капитализируется на успехе An Inland Voyage с книгой “Путешествие с ослом” в Севенны. Это порой комический рассказ о своем путешествии в горы юго-центральной Франции с непокорной скотиной под именем Modestine. Он несколько смягчил свое отношение к Модестине, которое включало частые удары, чтобы подтолкнуть ее. Однако не все критики были смягчены. “Сырые ноги и кровоточащая кожа нисколько его не трогают”, — сетовал на Стивенсона один обозреватель.
Но книга привлекла больше поклонников, чем недоброжелателей, и Стивенсон нуждался в профессиональном успехе больше, чем когда-либо. Во Франции у него завязался роман с Фанни Осборн, женатой американкой, имеющей двоих детей, разлученной со своим мужем.
В конце концов Стивенсон последовал за Фанни в Америку, поездка чуть не убила его. Они поженились в Сан-Франциско в 1880 году, вскоре после развода Фанни, в результате чего Стивенсон стал ответственным за резко расширившееся домашнее хозяйство.
Биографы в целом смутно относятся к роли Фанни в жизни Стивенсона, обвиняя ее и ее сына, Ллойда Осборна, особенно в том, что они истощили его физически, финансово и эмоционально. Маклинн, ведущий прокурор антиосборнской школы биографии Стивенсона, прямо выражает это в своем отчете о жизни Стивенсона в 1993 году, делая вывод, что “невозможно спорить с тезисом о том, что Роберт Льюис Стивенсон был мучеником жадной, цепляющейся за него семьи Осборнов.”
Стивенсон действительно упорно трудился, чтобы сохранить платежеспособность своей семьи, даже когда это включало штампование рукописей на его больничной койке. Обреченные на наличные деньги после свадьбы в Калифорнии, Стивенсоны сымпровизировали странный медовый месяц по выгодной цене, задержавшись на время в заброшенной шахтерской лачуге на холмах над долиной Напа.
Все еще слабый после трансатлантического путешествия и не в состоянии его выдержать, Стивенсон, тем не менее, оказался в другом путешествии своего западного пребывания, The Silverado Squatters. Написание статей о путешествиях продолжало оставаться важной частью карьеры Стивенсона, поскольку он и его семья посещали одну страну за другой, обычно в поисках лучшего климата для его легких.
Его биография похожа на большой багажный чемодан, на котором наклейками отмечены интересные направления: Франция, Швейцария, Нью-Йорк, Англия, Маркизские острова, Паумоту, Таити, Гавайи и, наконец, Самоа.
Вместе с журналистскими репортажами о путешествиях Стивенсон проявил себя как плодовитый эссеист, опубликовав так много статей в журнале редактора Лесли Стивена The Cornhill, что инициалы “RLS” в подписи Стивенсона в шутку предполагались как “Настоящий Лесли Стивен”. Его эссе переливаются легким шармом, предлагая изыскания в стиле Чарльза Лэмба или даже Монтеня на такие эклектичные темы, как собаки, зонтики и удовольствия от бездельничанья.
Но в весело-болтливых отрывках Стивенсон отдает предпочтение более мрачным темам — литературный жест тем более шокирующий, потому что он кажется таким случайным. В одной из своих фирменных композиций, “Фонарях”, он с теплотой вспоминает детские экскурсии, в которых он и его товарищи по приключениям вешали на ремни жестяные фонарики, чтобы украсить вечерние прогулки по маленькой рыбацкой деревушке.
Это классические летние воспоминания, смешанные с мрачными воспоминаниями о жене местного рыбака, перерезавшей себе горло. “Ее поселили в маленькой старой тюрьме на главной улице, — мимоходом упоминает Стивенсон, — но умерла она там или нет, с мудрым страхом перед худшим, я никогда не спрашивал”.
Этот винтажный Стивенсон — личные страхи, подмигивающие нам из приятного в остальном очага повседневной жизни — и не совсем удивительная чувствительность для писателя, чье благополучное детство было омрачено опасной болезнью.
В своих произведениях Стивенсон также непрерывно исследовал любопытную двойственность существования, как тьма и свет могут находиться в одном и том же дне, в одной и той же жизни, даже в одном и том же человеке. Это видение передает и “Остров сокровищ”, его бешено популярная пиратская сказка, в которой мы не совсем уверены в границах между героями и злодеями.
На первый взгляд, эта проза кажется простой приключенческой историей о мальчике по имени Джим, который обнаруживает карту сокровищ и с помощью друзей — доктора Ливси и сквайра Трелони снаряжает корабль для поиска добычи.
Долговязый Джон Сильвер на борту в качестве члена экипажа замышляет мятеж и забирает сокровище себе. Но, как указывает Маклинн, все персонажи, даже якобы добродетельные, были испорчены своими занятиями, хотя Долговязый Джон, кажется, единственный, кто действительно знает свои собственные мотивы.
Эта моральная двусмысленность столь же очевидна в романе “Похищеный”, это еще один пиратский рассказ, который просит нас подумать, какой персонаж — неуравновешенный бунтарь Алан Брек Стюарт или более холодно рассудительный Дэвид Бальфур — более правдиво понимает реальность.
Главный шедевр Стивенсона о противоречивых ценностях — это, конечно же, “Странная история доктора Джекила и мистера Хайда”, в которой врач Джекил разрабатывает лекарство, которое разделяет его на две части — добродушного фамильярного персонажа и чудовищное альтер-эго, Хайда. Сказка стала такой культурной обыденностью, что сегодняшние читатели, возможно, с трудом осознают, насколько она шокировала поклонников Стивенсона в девятнадцатом веке.
“Опубликованная в январе 1886 года история Стивенсона быстро стала бестселлером по обе стороны Атлантики”, — пишет Дэвидсон. Всего через год американский актер Ричард Мэнсфилд запустил в Бостоне сенсационную постановку романа. “Сильные мужчины вздрогнули, а женщины упали в обморок, и их вынесли из театра”, — отметил биограф Мэнсфилда Пол Уилстах.
“Люди после доктора Джекила и мистера Хайда боялись входить в их дома в одиночку. Боялись спать в затемненных комнатах. Их будили кошмары. И все же в нем было очарование преступлений и тайн, и они приходили снова и снова”.
Как указывает Дэвидсон, Стивенсон не в полной мере воспользовался созданным им увлечением, поскольку законы об авторском праве не смогли предотвратить обналичивание несанкционированных театральных постановок. Он продолжал работать так же упорно, как и прежде, даже после того, как в 1890 году поселился в Валиме, его поместье на Самоа, тропическом уголке, обещавшем отдых и расслабление.
Во время своего самоанского периода Стивенсон вел жизнь столь же яркую, как и любой герой его романов. Он стал участвовать в местной политике, выступая за права Самоа против колониальных держав. Британское правительство даже обвинило его в подстрекательстве к мятежу, когда он поддерживал вождя Самоа, но в конечном итоге Стивенсон был провозглашен миротворцем.
Прошли годы с момента прибытия первых европейских первооткрывателей, Самоа стало первой территорией Тихого океана, завоевавшей свою независимость, и с 1962 года оно решает свои собственные проблемы самостоятельно.
Но более века назад, примерно в 1890-х годах, туземцы получили неожиданную и восторженную поддержку со стороны Роберта Льюиса Стивенсона, писателя, только что совершившего увлекательное путешествие по Тихому океану: Гавайи, Таити и архипелаг Общества, острова Гилберта, Новая Зеландия и Самоа.
Восхищенные его щедростью, но также и харизмой шотландца, они назвали его Туситала или рассказчиком на полинезийском самоанском диалекте. “Остров сокровищ” и “Доктор и чудовище” (“Доктор Джекил и мистер Хайд “) были одними из тех, что он создал и рассказал миру, что сделало его всемирно известным.
Влияние, которое он оказал на островную политику и судьбы, быстро стало вызывающим и вызвало последовательные волны потрясения: во время своего пребывания на Самоа Стивенсон обнаружил, что европейские офицеры, назначенные управлять самоанцами, были некомпетентными.
После нескольких безуспешных попыток решить проблемы он опубликовал “Сноску к истории” — манифест, в результате которого двое офицеров колониальных держав были демобилизованы и который, как опасался автор, спровоцировал их экстрадицию.
Вилла Вайлима: дом Роберта Льюиса Стивенсона на Самоа
Эти опасения не подтвердились. Стивенсон даже подружился с влиятельными политиками и их семьями, в частности с комиссаром США Генри Клэем Айдом. В то же время он углубил свои корни на острове.
Вилла Вайлима, деревянный особняк, построенный им на территории, которую он приобрел, и в которой размещалась большая часть его убежища, выдержала реакцию тогдашней администрации и не пострадала.
И, к облегчению самоанцев, также успешно пережила сильное землетрясение, потрясшее архипелаг в 2009 году, силой 8,1 балла по шкале Рихтера.
Сегодня Вилла Вайлима — одно из самых уважаемых и популярных мест в Уполу, символ его бурного мультикультурализма. Музей, расположенный на вилле описывает наиболее важные или просто любопытные аспекты жизни Роберта Льюиса Стивенсона на Уполу.
Во время своего пребывания Стивенсон много писал о жизни на Самоа и других островах в Тихом океане.
В 1894 году он прошел через период депрессии и бездеятельности, которому он противостоял “Уиром Гермистоном”, будучи с энтузиазмом убежден, что это будет лучший роман из когда-либо им созданных.
3 декабря 1894 года, когда он стоял с Фанни на веранде и готовил заправку для салата на обед, Стивенсон потерял сознание и через несколько часов он был объявлен мертвым, предположительно из-за кровоизлияния в мозг.
Ему было 44 года. Стивенсон хотел, чтобы его похоронили на плато горы Ваея рядом с семейным домом, но не было пути вверх по длинному крутому склону, а тропическая жара означала, что его похороны нельзя было откладывать.
Могила на горе Ваея
Самоанцы выполнили волю уважаемого Тушиталы. Они несли его на плечах на вершину близлежащей горы Ваея, где и похоронили в месте с видом на море.
“Более сорока самоанцев, в том числе несколько вождей, прибыли на следующий день и приступили к, казалось бы, невыполнимой задаче по расчистке девственных джунглей на склоне горы”, — пишет биограф Клэр Харман. Мгновенная дорога, добавляет Харман, “была подвигом любви и трудолюбия, последним и величайшим знаком уважения и привязанности самоанцев к их наиболее сочувствующему временному жителю”.
Его гробница теперь является местом спортивного паломничества за здоровье, которого у Стивенсона никогда не было.
Жизнь Роберта Льюиса Стивенсона была полна противоречий столь же сильных, как и любые, встречающиеся в его рассказах. Он казался квинтэссенцией богемы, но был совершенно традиционен в своей преданности семье. Он изображал из себя веселого бездельника, но при этом демонстрировал трудовую этику, которая могла бы посрамить самого ярого пуританина.
Болезнь уготовила ему лечь в постель, но он путешествовал по миру и продолжает вдохновлять новые поколения мечтателей. Его книги или вызывают восхищение, или отвергаются, как простые развлечения, но такие разные литературные изощренные люди, как Генри Джеймс и Хорхе Луис Борхес, считали его образцом.
Он рисковал быть забытым в бушующих течениях и суровых горах, но в конце концов умер, помогая жене готовить ужин. Судя по всему, Стивенсона не удивило бы это последнее, венчающее противоречие. “Вы можете грести весь день, — писал он, — но когда вы возвращаетесь с наступлением темноты и заглядываете в знакомую комнату, вы обнаруживаете Любовь или Смерть, ожидающие вас у плиты; и самые прекрасные приключения — это не те, за которыми мы идем”.
14 интересных фактов о книге “Остров сокровищ”
Это одна из самых бессмертных приключенческих историй всех времен — история о взрослении, в которой рассказывают о пиратах, морских сражениях и поисках сокровищ. “Остров сокровищ”, впервые опубликованный в еженедельном литературном журнале между 1881 и 1882 годами, не был первым романом на тему детской фантазии о борьбе с кровожадными пиратами.
Но с его богато прорисованными персонажами, яркой прозой и сложностями морали, он стал определяющим произведением этого жанра и классикой в придачу. Он также познакомил читателей с одним из величайших злодеев во всей литературе: одноногим, с попугаем на плече долговязым Джоном Сильвером.
1. Идея пришла из карты, нарисованной Стивенсоном
Застряв одним дождливым летним днем в Шотландском нагорье, Роберт Льюис Стивенсон присоединился к своему пасынку Ллойду за мольбертом и начал рисовать. Стивенсон набросал остров, который напоминал “стоящего толстого дракона”, как он позже назовет его в романе, и начал населять его гаванями, холмами и заливами.
Вскоре история начала складываться вместе с такими именами, как Джим Хокинс, Сквайр Трелони, Билли Бонс и капитан Смоллетт. “Следующее, что я понял, — писал Стивенсон, — передо мной лежало несколько бумаг, и я писал список глав”.
2. Стивенсону был 31 год, он не работал и финансово зависел от отца
Стивенсон был болезненным ребенком, у которого во взрослом возрасте развилась легочная недостаточность (скорее всего, из-за врожденного заболевания, такого как саркоидоз). Это означало, что он постоянно путешествовал в поисках более сухих мест за пределами своего дымного, пропитанного дождем родного шотландского города Эдинбурга.
Он провел время в северной Калифорнии, Нью-Йорке, Французской Ривьере и, в конце своей жизни, на Таити и Самоа. Его отец, инженер-проектировщик маяков, был разочарован тем, что его сын не пошел по его стопам, но он по-прежнему оставался его покровителем и с энтузиазмом сотрудничал с сыном при написании “Острова Сокровищ” .
3. Сначала он писал одну главу в день
Охваченный своей идеей, Стивенсон смог написать утром главу, а затем поделиться тем, что он сделал, со своей женой Фанни и молодым Ллойдом во второй половине дня. Стивенсон отметил, что энтузиазм Ллойда по поводу этой истории подпитывал его работу.
4. Чтобы дописать роман, нужно было уехать из Шотландии
Где-то на 15 главе Стивенсон замер. Он не мог понять, как разрешить историю Джима после того, как высадил его на остров. После нескольких недель попыток снова найти нить Стивенсон сбежал из Шотландии в небольшое шале в Швейцарских Альпах. Смена обстановки, которая, возможно, также улучшила его здоровье, вернула музу.
5. Первоначально роман назывался “Морской повар” (“The Sea Cook”)
Это имя связано с Долговязым Джоном Сильвером, который служит поваром на борту “Испаньолы”. Это, без сомнения, свидетельствовало о том, что Стивенсон был увлечен своим очаровательным пиратом, и признавал парадоксальную натуру персонажа (титул повара был странно человечным для злодея). Издатель убедил Стивенсона сменить название, и впервые оно показалось читателям как “Остров сокровищ: или мятеж Испаньолы” .
6. Первая публикация романа вышла под псевдонимом
Издатель еженедельного литературного журнала для мальчиков “Молодые люди” (“Young Folks”) согласился публиковать “Остров сокровищ” в 18 еженедельных выпусках. Стивенсон был доволен этой возможностью, но опубликовал его под псевдонимом Капитан Джордж Норт.
Он так и не объяснил, почему именно, хотя, вероятно, беспокоился о том, чтобы не запятнать доброе имя своей семьи, если эта история будет плохо воспринята. Его жена Фанни также ненавидела Остров сокровищ, считая работу ниже своего блестящего мужа.
Перед тем, как его опубликовали отдельной книгой, она писала : “Я рада, что [поэт Эдмунд] У [ильям] Госс любит “Остров сокровищ”. Мне он не нравится. Мне понравилось начало, но после этого жизнь, кажется, уходит из него.., и это стало утомительным”.
7. Читателям не нравился журнальный вариант публикации
Судя по всему, история развивалась слишком медленно для парней, подписавшихся на “Молодые люди”. Как сказал один из редакторов Роберт Лейтон: “Неделю за неделей они застревали на предварительных главах романа, связанных с гостиницей. Они хотели добраться до моря, они хотели охоты за сокровищами”. Только после того, как “Остров сокровищ” вышел в виде книги, история стала популярной, достигнув более широкой аудитории, состоящей из более терпеливых читателей.
8. Прообразом Джона Сильвера был друг Стивенсона
Как и Сильвер, друг Стивенсона Уильям Хенли был высоким, энергичным и очень обаятельным. Еще у него была одна нога — результат перенесенного в детстве туберкулеза. После публикации книги Стивенсон откровенно рассказал Хенли, который был сам по себе известным поэтом и редактором: “Вид вашей искалеченной силы и мастерства породил Долговязого Джона Сильвера”.
9. Книга имеет отсылки к реальным пиратам и военным морякам
Стивенсон ссылается на нескольких реальных пиратов, включая Черную Бороду, Уильяма Кидда и Бартоломью Робертса. Исраэль Хэндс, один из людей Сильвера, погибший кровавой смертью от рук Джима Хокинса, было настоящим именем заместителя капитана Черной Бороды.
Остров сокровищ также ссылается на британских военно-морских офицеров на другой стороне сражения, таких как адмирал Джон Бенбоу (Гостиница “Адмирал Бенбоу”) и адмирал Эдвард Хоук.
10. Описание насилия было шокирующим для того времени
Рассмотрим сцену, где Джим наблюдает, как Сильвер швыряет костыль в спину нелояльному члену команды:
Никто не мог сказать, насколько сильно он был ранен. Вроде достаточно, судя по звуку, его спина была сломана на месте. Но он не успел прийти в себя. Сильвер, проворный, как обезьяна, даже без ноги и костыля, в следующий момент оказался на нем сверху и дважды вонзил свой нож по рукоять в это беззащитное тело. Со своего места засады я слышал, как он громко тяжело дышал, нанося удары.
11. Отец Стивенсона вносил многочисленные предложения, которые нашли отражение в сюжете
Томас Стивенсон любил сказки о пиратах и дал своему сыну несколько полезных советов. Он предложил, чтобы Бен Ганн, моряк, высадившийся на Острове сокровищ, был религиозным фанатиком, а не измученной душой, и чтобы судно капитана Флинта было названо “Морж”.
Он также придумал одну из ключевых сцен книги, в которой Джим прячется в бочке с яблоками и подслушивает план Сильвера поднять мятеж. Когда “Остров сокровищ” вышел в виде книги, оригинальная карта Стивенсона была напечатана вместе с “подписью” капитана Флинта, созданной никем иным, как Томасом Стивенсоном.
12. Долговязый Джон — один из настоящих великих персонажей классической литературы
Сильвер — сложный злодей, очаровывающий читателя так же, как он очаровывает молодого Джима. Одноногий капитан сообразителен и часто забавен, произносит фразы вроде “дрожи мои бревна!” и тащил на плече попугая, названного в честь своего старого командира, капитана Флинта.
Он измученный человек, бывший моряк Королевского флота, который потерял ногу, сражаясь за Империю, и есть проблески его прежней порядочности, например, когда он не дает своим людям убить Джима после того, как захватил его на острове. Но в конечном итоге он заблудшая душа, испорченная жадностью.
Долговязый Джон Сильвер — квартирмейстер, а это значит, что он обеспечивает команду едой и питьем во время плавания. Вот почему пираты называют его “Окорок”. Очевидно, он единственный человек, которого боялся легендарный капитан пиратов Флинт (“сам Флинт боялся меня” (11:13)).
13. Флинт умер от алкогольной интоксикации
Капитан Дж. Флинт был командиром “Моржа”. Он умер от отравления алкоголем в 1754 году (слишком много выпил рома). Он является автором карты под названием “Кулак Флинта”, на которой показано местонахождение кладов на Острове Сокровищ.
14. Даты написания и действия романа
Роберт Льюис Стивенсон написал “Остров сокровищ” в 1881 году. Журнальный вариант публиковался с 1881 по 1882 годы. Опубликован в виде книги в 1883 году. В какое время происходят события в романе “Остров сокровищ”? Дата 1745 г. записана в бухгалтерской книге Билли Бонса, а Стивенсон указывает даты 1750 и 1754 гг. Согласно одному источнику, действие романа происходило, вероятно, между 1757 и 1762 годами.
И последнее… Как видите, ни на одном из островов Стивенсона нет настоящих сокровищ (за исключением, возможно Остова Нортон, но их пока никто не нашел.)
Но в Сети встречаются обсуждения возможности использовать современные виртуальные картографические сервисы для наложения силуэта Острова сокровищ на реальный силуэт одного из островов Стивенсона, чтобы посмотреть, куда спроецируется крестик на месте клада, и попробовать все-таки найти сокровища.
Возможно ли такое, или лучше вместо этого позволить сокровищам раскрыться на их собственных условиях? Как раскрылись таинственная карта, случайно выпавшая из сундука старого морского капитана, или своеобразные достопримечательности острова Анст, самой северной точки Великобритании.